Глава 8 из книги Николая Лудникова "Храмы на зонах - возрождение души"
Чем дольше я живу на этом свете, тем больше убеждаюсь, что случайностей в нашей жизни не бывает, все свершается промыслительно. Стоит мне сесть за серьезную работу, материал начинает поступать из самых разных источников, и запланировать что-то здесь невозможно.
В 2011 году познакомился я с прихожанином храма святителя Николая Чудотворца, расположенного в поселке Водный (Ухтинского района), Анатолием Ефимовичем Грохом. На тот момент он работал заместителем начальника ИК-24 по кадрам и воспитательной работе в поселке Сирачой. Анатолий Ефимович оказался интересным собеседником, обладавшим широким кругозором и имевшим свое мнение по разным вопросам, касающимся как истории России, так и современного международного положения. Во время первой встречи я постеснялся задать ему вопросы, касающиеся непосредственно его профессии. Понимая, что разговор этот будет длинным, мы договорились встретиться еще раз в удобное для Анатолия Ефимовича время. Нужны ли храмы в зонах? Этот вопрос не раз задавал я самым разным людям, имеющим отношение к исправительной системе, и ответы опрашиваемых мною респондентов разделялись примерно поровну. В этой связи хотелось бы привести мнение одного из них – оперативного работника, всю жизнь проработавшего на зоне (я не буду называть его имени, слишком уж доверительной была беседа). Разговор у нас был достаточно продолжительным, он рассказывал мне о некоторых методах оперативной работы в тюрьме и зоне, как вербуются «стукачи» из числа осужденных, как предупреждаются бунты и провокации, захватываются партии наркотиков, вычисляются предатели из среды надзирающего состава. Оперуполномоченный к созданию православных общин на зоне относится негативно. Процент зеков, действительно становящихся на путь исправления, с его точки зрения, крайне низок, люди приходят в храм не для того, чтобы исправиться, а за какими-то льготами, подарками с воли, которые приносит священник. Он приводил много примеров, как прятали в церкви на зоне мобильные телефоны, наркоту, деньги, как ставили брагу в алтаре.
Совсем в ином ключе проходило у меня общение с замполитом А.Е. Грохом. Офицер, не потерявший веру в истинные человеческие ценности, с горячностью юноши доказывал мне, как благотворно влияет церковь, ее обряды, сами священнослужители на истосковавшихся по живому, искреннему общению заключенных. Как меняются люди в лучшую сторону, прикоснувшись хотя бы краешком своей загрубевшей души к молитве. Насколько важно вбить в заскорузлые, еще не воцерковленные головы страх перед Господом, но не паническое ожидание неминуемой суровой расплаты, а боязнь нашкодившего ребенка перед неминуемым наказанием. Когда к человеку приходит через обращение к Господу понимание того, что любая плохая мысль, поступок, действие, не говоря уже о чем-то противоправном, обязательно будут «оценены» Создателем, и за них придется отвечать по всей строгости духовного, Божественного закона. Понимание того, что даже мысль доходит до Всевышнего, и ничего не утаишь от Него, заставляет задуматься сидельцев о смысле жизни, переоценить свое бытие, а порой и встать на путь исправления. Идея написать книгу о храмах на зонах, о православных общинах и окормлении этих братств священниками вызревала у меня давно. Исподволь собирал материал, и вот очередной подарок судьбы в лице компетентного специалиста, большую часть жизни проработавшего с жуликами и бандитами. Безусловно, мнение авторитетного человека относительно того, нужны ли храмы в зонах и духовное окормление осужденных православными священниками, было очень ценно. Одно дело читать статьи журналистов о благотворном влиянии веры в Господа на закоренелых преступников, и нечто иное – общаться с человеком, знающим не понаслышке, а изнутри все проблемы, связанные с воцерковлением, приходом к вере людей, вся сознательная жизнь которых была отдана дьяволу. Анатолий Ефимович оказался очень интересным собеседником, любящим свою профессию. И первым делом я спросил: «Не разуверились ли Вы в людях, общаясь, каждый день, в течение многих лет с ворами, бандитами, наркоманами и убийцами?». Ответ на вопрос у моего собеседника получился многословным и очень эмоциональным. Я попытаюсь дать его в своем пересказе. Для простых людей, не связанных с криминалом, зона является неким зловещим местом, где не может быть человеческих отношений, любви и покаяния. Однако это не так. Оглянитесь вокруг, вспомните своих друзей, родственников и знакомых. Ведь наверняка у кого-то из них сидит в тюрьме сын, брат или друг. И на воле эти люди не отличались от большинства нормальных людей, сейчас на свободе достаточно тех, по которым «тюрьма плачет», однако они живут припеваючи, заручившись поддержкой властей и правоохранительных органов. На территории зоны другие законы, именно здесь ты начинаешь понимать, чего ты стоишь на самом деле. Поступает много соблазнительных предложений, особенно первое время, пока к тебе присматриваются. И здесь ты должен определиться по чьим правилам ты живешь: по правилам зоны, становясь соучастником уголовников; по правилам администрации, которая зачастую тоже использует тебя в своих интересах, а порой и подставляет; либо по законам Всевышнего, где нет места двурушничеству, предательству, лицемерию и лжи к людям тебя окружающим. Как показал опыт моего героя, именно жизнь по заповедям Господним труднее всего на зоне, ты становишься «белой вороной», однако уважение к тебе как со стороны охраны, так и со стороны зэков будет безгранично. Там, где подавляющее большинство людей не искренни, отношение к порядочному человеку очень трепетное, ему доверяют порой такие тайны, какие и на исповеди священнику не скажут.
В этой связи очень трогателен был рассказ Анатолия Ефимовича про заключенного, сидевшего за убийство, с которым они по-настоящему подружились. Зэк с тридцатилетним стажем, покидая колонию, подарил замполиту книгу своих стихов, написанных в зоне. Более четырех сотен рукописных листов, заботливо подшитых в самодельное издание. Тема произведений самая разнообразная, от любовной лирики, тоски по дому и сожаления о бессмысленно пропавших годах до патриотической поэмы «Прогал», где с болью в сердце автор переживает за трудную судьбу России, отданную на растерзание реформаторам. Есть в этом сборнике стихов одно произведение, которое особенно тронуло меня, оно посвящено священнику, окормляющему колонию, иерею Олегу Климову. Батюшка стоял у истоков зарождения православной общины в ИК-24. Долгие годы - с 1998-го по настоящее время посещает батюшка вверенных ему воцерковляющихся людей, принимая самое активное участие в их судьбах. Дай Господи ему сил и здоровья!
Посвящение
«Благослови на добрые дела!» – Прошу священника, склонившись у амвона, Хоть голова моя давно бела, Остаток лет хотел прожить бы вольно. Промедлил с обращением ко Христу – Не знал стиха спасительной молитвы, Но между тем мои грехи растут С тех пор, как путь проходит среди рытвин. Мне совесть исцеления не даст, Пока не будет милости Господней, Пока на сердце леденящий пласт, - Тернистый путь отчаянья не пройден. Тут надобно забвению предать От прошлого порочные забавы, Чтоб не чинить поступками вреда, А жить достойным благодарной славы. Бог исцелит! – Тогда чего желать, Коль исцеленным станешь от недугов? Чтоб в твоем сердце Вера ожила, Не прячь глаза от света в темный угол!... На лик Христа я устремляю взор – Он слышит все: и скорбь и покаянья. Признать ошибки – не велик позор, Сокрытый грех несет душе терзанья. Отец Олег благословил меня, Своею силой иерейской власти, Где перед ним колени преклоня, Я вспоминал нелепые напасти. Божественного слова благодать От рук его в мою вселялась душу, И сердце очищалось ото льда, Когда смиренно проповеди слушал. Вся злоба улетала из груди, Пришло добро к делам первоначальным… Вот так меня от скверны уводил, Спасая душу в суете печальной. Он именем Учителя – Христа Открыл мне к Царству Божьему дорогу, Чтоб строк моих житейская верста Могла служить на радость людям долго. Июнь, 2001г. Подобные строки, для любого священника, мне кажется высшее признание его труда на ниве спасения заблудших душ. Записав на диктофон интервью, я поинтересовался, нельзя ли попасть на режимный объект, чтобы воочию увидеть построенный на зоне храм и пообщаться с его прихожанами. Анатолий Ефимович пообещал организовать встречу с заключенными. И вот, утром 29 января 2011 года я стою у проходной ИК-24 (п. Сирачой). Оказывается, меня уже ждали, быстро, без проволочек оформили пропуск, и я вошел на территорию колонии. Здание церкви увидел сразу, стояла она на самом видном месте, на плацу, территория вокруг храма была заботливо огорожена невысоким заборчиком с ажурными узорами, красиво выполненными из металлического прута. Еще не входя в церковь, я ощутил уже ту любовь, с которой её строили заключенные. Ступени храма выложены массивной облицовочной плиткой, на входной двери, украшенной богатой резьбой, красуется прекрасно выполненная икона Пресвятой Богородицы, именуемая “Державной”. Большой и малый купола церкви изготовлены не из целиковых кусков оцинкованного железа, что было бы несравненно легче сделать, а из отдельных кусочков ромбообразно вырезанного метала (подобно осиновому лемеху на церквях северной Руси), что придает куполам трогательно нарядный вид. Барабан основного купола братия украсила продолговатыми оконцами, поперечины которых выполнены в виде православного креста. Окна - с белоснежными резными наличниками. А вся купольная конструкция смотрится лаконично и изысканно. Словом, уже внешний вид церквушки, так любовно сделанной местными мастерами, создает то особенное настроение, которое часто возникает, когда видишь храм Господень. Мы зашли внутрь церкви и попали в небольшой притвор (здесь местные прихожане снимают обувь, головные уборы и верхнюю рабочую одежду). Само помещение храма небольшое, в центре зала - массивная колонна, как бы разделяющая его на две части. Когда я зашел в церковь, меня поразил резкий контраст между солнечно-золотистым убранством церкви и серым заунывным окружающим ее пространством закрытого учреждения ИК-24. Попадая в церковь на время, забываешь, где ты находишься, Наверное, это так важно для людей, лишенных возможности передвигаться свободно по родной земле. Достаточно сравнить лица тех, кто приходит в храм, и тех, для кого эта дверь еще не открыта, чтобы понять, как важно иметь за колючей проволокой клочок земли, где порядки не режимного учреждения, а Господа. Тоску в глазах героев моего рассказа я почувствовал сразу, как только увидел. Еще в их взглядах проскальзывали некая настороженность и закрепощенность. Понятное дело, никогда в своей жизни никому из них давать интервью не приходилось. Почувствовав эту некую скованность, решил построить беседу не в форме диалогов, а сразу со всеми присутствовавшими в храме. Причем сначала говорить больше приходилось мне. Разговор оживился, когда я рассказал о своих поездках в Великий Устюг, Киров и Слободской, о Великорецком крестном ходе. Художник Василий Сергеевич Резников, оказывается, бывал и в Слободском, и в Великом Устюге.
Незаметно беседа наша приобрела совсем другие очертания, теперь сами строители рассказывали о том, как они возводили этот прекрасный храм, с какими трудностями сталкивались. Строительство церкви, в которое они вложили частичку своей души, изменило их мироощущение, приятно было видеть, как загорелись их глаза, когда они наперебой начали рассказывать мне о тех проблемах, с которыми сталкивались. Образно повествовали они о том, какие искушения их подстерегали во время работы, когда казалось, что закончить начатое дело уже нет никакой возможности. И всегда находились люди, которые помогали деньгами или стройматериалами. Наступил момент, когда надо было оформлять храм внутри, а художника не было. Свою помощь предложил Василий Резников, до этого никогда не писавший иконы (в детстве он занимался рисованием, но это было просто увлечение). Здесь же он превратился в настоящего художника. Иконы, написанные им, произвели на меня большое впечатление. Особенно понравились выполненные им образ Божией Матери и «Тайная вечеря». Одну из написанных им икон подарили владыке Питириму. «В колонии очень важно, чтобы ты был чем-то занят, - говорит Василий Сергеевич, - тогда и жизнь становится интересней. А когда увлечен любимым делом, то порой и течения времени не замечаешь, особенно благодатно творить в строящемся храме. Осознание того, что ты делаешь богоугодное дело, словно окрыляет тебя, дает силы пережить возникающие трудности. Появляется чувство, что Господь помогает. Осталось сидеть мне два года. После окончания срока планирую поехать в Сыктывкар, один из настоятелей звал к себе на работу в храм, писать иконы».
Не хватало денег на приобретение дорогостоящей церковной утвари, однако всегда находились умельцы, которые выполняли самую сложную работу. Так, например, получилось с паникадилом, которое взялся изготовить из подручных средств Олег Валерьевич Романьков. Около года умелец “колдовал” над своим изделием, и когда братия вместе с администрацией увидели готовую вещь - все ахнули. Прекрасно выполненное паникадило напоминает причудливое дерево, растущее где-нибудь в садах Эдема. Не верится, что изысканные вензеля люстры сделаны из проволоки, а тонкие лепестки вырезаны из консервных банок.
Не менее талантливо сделаны подсвечники. А Библия в окладе, богато украшенном камнями и акварелями из житий святых, производит впечатление дорогого ювелирного изделия. Оклад - произведение Вячеслава Анатольевича Соловьева. Нет предела совершенству, храм постоянно достраивается, украшается. Как только появляется какой-то стройматериал, он сразу же идет в дело. Полет фантазии не имеет границ - так, по предложению членов православной общины вокруг церкви сделали небольшой палисадник. Сложно перечислить имена всех, кто принимал участие в строительстве церкви из числа заключенных сирачойской колонии, и все же некоторых я хотел бы еще назвать: это Валерий Викторович Сельдюков - староста православной общины, освободился в июне 2010 условно-досрочно на 2 года и восемь месяцев раньше срока; Валерий Юрьевич Свинцов - все свое свободное время он проводил на строительстве храма, зачастую жертвуя часть своей зарплаты, он числится библиотекарем в ИК-24 (сейчас его уже нет в живых); Владимир Федорович Лесив – на тот момент староста православной общины. Идея построить православный храм в ИК-24 пришла к начальнику колонии Александру Васильевичу Рыжову в конце 90-х годов. Однако воплотить задуманное в камне удалось уже его преемникам - Владимиру Ивановичу Трофимову и Валерию Юрьевичу Косинову. Безусловно, называя эти три фамилии, я отнюдь не умаляю роли остальных людей, благодаря стараниям которых и удалось воплотить мечту в жизнь. Все эти годы самое активное участие в создании проекта церкви в честь иконы Пресвятой Богородицы «Державной», в ее строительстве принимали участие работавший в то время в ИК-24 заместителем начальника по кадрам и воспитательной работе Анатолий Ефимович Грох и Владимир Иванович Соколов, бывший начальником отдела воспитательной работы. Как православный журналист я часто сталкиваюсь с нежеланием моих собеседников выносить свои поступки на всеобщее обозрение, на страницы газет или книг. Как правило, разговор с такими людьми бывает непростым, и не всегда удается убедить, что это необходимо читателям. Очень важно, чтобы разуверившийся в жизни человек, прочитав материал о таком персонаже, воспрянул духом. И поверил: есть еще на белом свете живущие «не хлебом единым», для которых такие понятия, как честь, доброта и справедливость - не пустой звук, а стиль и смысл жизни, ибо живут они по заповедям Христовым. Состоялся у меня такой разговор и с Анатолием Ефимовичем Грохом. В одной из бесед я спросил его: - Как удалось Вам сохранить тот юношеский запал и веру в справедливость на такой работе, когда чуть ли не ежеминутно приходится общаться с людьми озлобленными и отчаявшимися? После долгой паузы он ответил: - Только вера в Господа в состоянии дать те силы и энергию, которые так необходимы при общении с заключенными. Без любви к людям, которые тебя окружают, работать на данной должности невозможно. Только тогда добьешься каких-то положительных результатов, когда твой подопечный поверит тебе. Все последние годы в работе в ИК-24 силы придавало строительство храма в честь иконы Пресвятой Богородицы «Державной». Анатолий Ефимович и на пенсию с легкой душой ушел, оттого, что сделано самое главное в его созидательной деятельности - построен храм в колонии особого режима, храм для спасения душ потерянных и заблудших в этом суровом мире.
Искра Божия есть в каждом из нас, и в тюрьме у многих из сидящих появляется возможность задуматься над тем, как они прожили свою жизнь. Есть в народе хорошая пословица: «От тюрьмы да от сумы не зарекайся». Смысл ее особенно четко начинаешь понимать, когда произойдет с тобой какое-нибудь несчастье, увы, в большинстве случаев исправить случившееся сразу же не представляется возможным и человек, порой на долгие годы становится изолированным от остального общества. Часто бываю в монастырских общинах, где братия живет в непрестанной молитве, трудясь в свободное время на благо обители, добровольно изолировав себя от мирских искушений, и поневоле приходит на ум такое сравнение, а ведь и на зоне воцерковляющийся осужденный в известном смысле становится монахом, правда принудительно. И в этом, конечно, существенное различие между монастырским и тюремным бытием. Однако через душевные страдания здесь человек быстрее приходит к вере, в экстремальных ситуациях четче начинает понимать, как мало у него сил и возможностей, как хрупка жизнь и как неотвратимо наказание за совершенное преступление. Господь же через угодников своих спасает заблудшие души, направляет, наставляет их на путь истинный, поэтому человек, хоть раз почувствовавший нисхождение на себя Божественной благодати, сто раз подумает, совершить ли вновь противоправное деяние. Не случайно немало монахов и трудников в монастырях - из числа бывших заключенных. Человек, пройдя все круги земных нестроений, обретя веру в Бога, решает окончательно порвать с миром искушений и посвятить себя целиком служению Господу. Примеров этому я знаю немало, однако, это уже отдельная тема для разговора. Пресвятая Богородица, спаси их, дай им силы и здоровья отбыть отмеренные им сроки и выйти на свободу, чтобы начать жизнь с чистого листа в лоне Православной Церкви.
Николай Лудников