Что приводит человека в церковь? Наверно, точнее сказать - Кто? А ответ очевиден – Господь. У каждого из нас тропиночка своя. Прежде чем выйдешь на широкую столбовую дорогу, набьешь себе шишек и ссадин, не раз и не два упадешь в придорожный овраг, выкарабкиваться из которого придется непросто.
В 2004 году я первый раз пошел в Великорецкий крестный ход. С него началось мое воцерковление. Написал фразу и задумался. Что значит – воцерковление? По каким симптомам можно определить, что с твоей душой случилось что-то из ряда вон выходящее, и у тебя началась внутренняя перестройка, когда все то, чем ты раньше жил, вдруг оказалось ненужнымми мелким?
Несколько лет у меня было экзальтированное, приподнятое состояние, когда каждый человек в храме был мне братом и другом. Мне казалось, что храм посещают особенные люди, они лучше и чище нас, простых смертных. Шло время, с некоторыми из прихожан у меня завязались не только дружеские, но и деловые отношения. Так один мужчина, с которым я познакомился в храме, изготавливал памятники и обещал по приемлемой цене. Выбрали камень, фотографию, договорились, что плита будет не только сделана, но и установлена за оговоренную цену. Мастер попросил уплатить меня деньги вперед, мотивируя это тем, что сейчас он находится в трудном материальном положении, а изделие он выполнит и установит. Понимая, что сумма не малая, я настоял, чтобы был заключен договор, и в нем была вписана фраза, что памятник будет изготовлен и установлен за оговоренную цену.
Наступила весна, я напомнил мастеру, что пора бы и начать установку плиты, на что он, ничуть не смущаясь, ответил, что в договоре не было ни слова о данного вида услуге. Дома мне пришлось перерыть массу документов, чтобы найти бумажку, где он собственноручно вписал пункт об установке памятника.
Понимая, что против документа не попрешь, он выполнил свою работу. Таков был первый звоночек.
Я начинал понимать, что и в Церкви находятся такие же люди, со всеми своими достоинствами и недостатками, и не надо их идеализировать. Здесь я не среди праведников, а таких же, грешных и больных людей. Все мы со своими недостатками и болячками пришли спасаться в храм Господа.
Утвердило меня в этой мысли еще одно событие, когда в разговоре со мной один из алтарников сообщил, что если бы он вел со мной бизнес, то обязательно кинул меня, уж больно я беззащитный. Единственно, что я смог ему сказать на тот момент, что он ошибается, и что за те годы, что был на вольных хлебах, общаться мне приходилось с самыми разными людьми, и со всеми, в конечном счете, находил консенсус.
Вот так, воспитывал и направлял меня Господь и в лоне своем – Церкви Христовой.
Еще на один неприятный момент все чаще я стал обращать внимание - чем ближе ты находишься к храму, тем слабее испытываешь ту благодать, которая окутывает, словно омофором, тебя при общении со святынями. Служа в церкви, ты и приходишь туда как на работу, и теряешь при этом что-то очень важное, то чувство, которое очищает твою душу. Богослужения и даже Таинства становятся обыденными. Перед моими глазами мысленно проходит много людей, которые причащаются и исповедуются, чуть ли не каждую неделю, но при этом не становятся добрее и великодушнее. Порой кажется, и мне знакомо это состояние, ты, исповедовавшись и причастившись, словно смываешь с себя прошлые грехи и можешь так же жить дальше. Чего ломать свои привычки и искоренять пороки, если все твои грехи батюшка отпускает перед Господом раз в неделю?
Поэтому, все мои крестные походы на реку Великую, за иконой Николая Чудотворца, я воспринимал, как возобновление диалога с Господом. Через молитву и покаяние. С рюкзаком, выбиваясь из последних сил, примыкаешь к группе паломников, идущих с батюшкой, и начинаешь истово молиться, прося у святителя Николая и Господа сил дойти до очередного привала и до конца пешешествия. Там в вятских лесах и увалах, в голову не лезут посторонние мысли, приходит понимание, как надо молиться за себя грешного, своих родных и близких, за весь наш народ многострадальный.
В этой связи хочу вспомнить притчу «О молитве, которую услышали на небе»:
- Давным-давно жил один святой старец, который много молился и часто скорбел о грехах человеческих. И странным ему казалось, почему это так бывает, что люди в церковь ходят, Богу молятся, а живут все так же плохо, греха не убывает. «Господи, — думал он, — неужели не внемлешь Ты нашим молитвам? Вот люди постоянно молятся, чтобы жить им в мире и покаянии, и никак не могут. Неужели суетна их молитва?».
Однажды с этими мыслями он погрузился в сон. И почудилось ему, будто светозарный Ангел, обняв крылом, поднял его высоко-высоко над землей. По мере того как поднимались они выше и выше, все слабее и слабее становились звуки, доносившиеся с поверхности земли. Неслышно было более человеческих голосов, затихли песни, крики, весь шум суетливой мирской жизни. Лишь порой долетали откуда-то гармоничные нежные звуки, как звуки далекой лютни.
— Что это? — спросил старец.
— Это святые молитвы, — ответил Ангел, — только они слышатся здесь.
— Но отчего так слабо звучат они? Отчего так мало этих звуков? Ведь сейчас весь народ молится в храме?
Ангел взглянул на него, и скорбно было лицо его.
— Ты хочешь знать? Смотри. Далеко внизу виднелся большой храм. Чудесной силой раскрылись его своды, и старец мог видеть все, что делалось внутри. Храм весь был полон народом. На клиросе виден был большой хор. Священник в полном облачении стоял в алтаре. Шла служба. Какая служба — сказать было невозможно, ибо ни одного звука не было слышно.
Видно было, как стоявший на левом клиросе дьячок что-то читал быстро-быстро, шлепая и перебирая губами, но слова не долетали. На амвон медленно вышел громадного роста диакон, плавным жестом поправил свои пышные волосы, потом поднял орарь, широко раскрыл ро, и... ни звука! На клиросе регент раздавал ноты: хор готовился петь. «Уж хор-то, наверно, услышу», — подумал старец. Регент стукнул камертоном по колену, поднес его к уху, вытянул руки и дал знак начинать, но по-прежнему царила полная тишина. Смотреть было удивительно странно: регент махал руками, притопывал ногой, басы краснели от натуги, тенора вытягивались на носках, высоко поднимая голову, рты у всех были открыты, но пения не было. «Что же это такое?» — подумал старец. Он перевел глаза на молящихся.
Их было очень много, разных возрастов и положений: мужчины и женщины, старики и дети, купцы и простые крестьяне. Все они крестились, кланялись, многие что-то шептали, но ничего не было слышно. Вся церковь была немая.
— Отчего это? — спросил старец.
— Спустимся, и ты увидишь и поймешь, — сказал Ангел.
Они медленно, никем не видимые спустились в храм. Нарядно одетая женщина стояла впереди всей толпы и, по-видимому, усердно молилась. Ангел приблизился к ней и тихо коснулся рукой. И вдруг старец увидал ее сердце и понял ее мысли.
«Ах, эта противная почтмейстерша! — думала она. — Опять в новой шляпе! Муж — пьяница, дети — оборванцы, а она форсит! Ишь выпялилась!».
Рядом стоял купец в хорошей суконной поддевке и задумчиво смотрел на иконостас. Ангел коснулся его груди, и перед старцем сейчас же открылись его затаенные мысли: «...Экая досада! Продешевил... Товару такого теперь нипочем не купишь! Не иначе как тысячу потерял, а может, и полторы...». Далее виднелся молодой крестьянский парень. Он почти не молился, а все время смотрел налево, где стояли женщины, краснел и переминался с ноги на ногу. Ангел прикоснулся к нему, и старец прочитал в его сердце: «Эх, и хороша Дуняша!.. Всем взяла: и лицом, и повадкой, и работой... Вот бы жену такую! Пойдет или нет?».
И многих касался Ангел, и у всех были подобные же мысли, пустые, праздные, житейские. Перед Богом стояли, но о Боге не думали. Только делали вид, что молились.
— Теперь ты понимаешь? — спросил Ангел. — Такие молитвы к нам не доходят. Оттого и кажется, что все они точно немые.
В эту минуту вдруг робкий детский голосок отчетливо проговорил:
— Господи! Ты благ и милостив... Спаси, помилуй, исцели бедную маму!..
В уголке на коленях, прижавшись к стене, стоял маленький мальчик. В его глазах блестели слезы. Он молился за свою больную маму. Ангел прикоснулся к его груди, и старец увидел детское сердце. Там были скорбь и любовь.
- Вот молитвы, которые слышны у нас! — сказал Ангел».
Впервые прочитав данную притчу, я нашел ответы на вопросы, которые беспокоили меня, тогда еще малоопытного неофита. Оказывается, век живи, век учись – как говорят в народе, никогда не сможешь превратиться в забронзовевшую статую, лишенную слабостей и недостатков. И даже находясь на самой вершины «Лествицы», в мгновение ока можешь оказаться низвергнутым в «геену огненную».
Как сохранить в душе огонь веры, которая согревала тебя в первое время, в период твоего воцерковления. Интересен и поучителен в этом плане рассказ священника Антония Скрынникова:
«Недавно в алтаре нужно было посмотреть котёл, отвечающий за отопление. Что с ним было, не знаю, но пригласили разобраться прихожанина, сантехника. А мне нужно было провести его в алтарь и показать «проблемную зону».
Подойдя к двери алтаря, он стал снимать обувь. Несмотря на мои уговоры не делать этого — в алтарь все заходят так, он меня не послушал и сказал, что в святое место в обуви не зайдёт. Потом он долго кланялся престолу и молился. В конце концов, стал разбирать котёл, а я вышел.
Зайдя через 10 минут в алтарь, я услышал, что он с кем-то разговаривает. Я прислушался и до меня долетели удивительные слова: «Господи, Родненький, помоги мне. Куда же я без Тебя со своим умом, не оставь меня, без Тебя мне не справиться».
Это был реальный разговор реального человека с реальным Богом. Он разговаривал с Ним, зная, что Он здесь, рядом с ним. Это был разговор любящего сына с любящим Отцом.
И стало страшно: так быстро мы привыкаем к святости алтаря, что порой поклоны сделать бывает лень. Дай, Господи, нам всем такую «детскую» веру...».
Прочитал и задумался. Как же далеки мы от Господа, хоть порой и мним себя истинными православными христианами.
Николай Лудников