Великий крестный путь к маленькой речушке, прозванной Великой, за то, что нашли на её берегу явленный образ святителя Николая, привораживает тебя навсегда, если хотя бы раз ты сподобился его пройти. И, завершая юбилейный для газеты «Колокол Севера» год, мы вспоминаем материал о зимней поездке в село Великорецкое в 2008-м.
Места здесь красоты неописуемой. Глядя на тронутые инеем купола соборов главного храмового комплекса в селе Великорецкое, так органично вписавшегося в окружающий ландшафт, всякий раз поражаешься той красотой, которая, казалось, исходит из самых потаенных глубин православной России.
Весной и летом глаз радует изумрудная зелень шелковистой травы и распустившихся листьев. Завораживает пение птиц, стрекот кузнечиков. Зимой природа совсем другая. Та несуетная атмосфера, которая окружает здесь всё, создает особый душевный настрой, покой и умиротворение. Сосновые боры, осененные белоснежным хрустальным покрывалом, пленяют своей первобытной красотой. 
Столетние сосны, изысканно расправив свои огромные лапы, словно убаюкивают окружающее пространство. Бескрайняя даль зарастающих мелколесьем лугов завораживает и наводит на грустные мысли о том, что когда-то здесь был цветущий край и огромное количество деревень и сел, заселенных трудолюбивым крестьянским людом.
Сейчас на всем пути крестного хода, а это около 150 километров, не насчитаешь и трети жилых населенных пунктов. Большей частью идешь мимо пустых деревень и сел, где только остовы некогда жилых домов и огромные кусты сирени вокруг них, напоминают нам о том, что когда-то здесь кипела жизнь. Плодородные земли находятся в таком запустении, что для того, чтобы возродить их, нужен упорный труд не одного поколения россиян. Много разрушенных церквей. А ведь уничтожение культурного и духовного очага, коим являлась православная церковь в деревне, неминуемо приводило к духовной и физической деградации всего окружающего пространства с населяющими его людьми. За грехи свои мы получили то, что видим сейчас. Я невольно спрашивал себя: «Как же так, ведь мы находимся в таком месте, где каждый камешек земли намолен многими тысячами христиан, вот уже седьмой век приходящих сюда поклониться святителю Николаю?». Мне казалось, что та благодать, которая нисходит на паломников, должна каким-то образом облегчить жизнь людей, живущих на этой земле. Приехав сюда зимой, я увидел, как мало местных жителей ходит в церковь, почти не видно там и молодёжи. В восстановлении церквей принимают участие лишь несколько человек. Ответ на мучивший меня вопрос пришел сам собой: мало жить в благодатном месте, надо и самому быть верующим христианином, соблюдать посты, вести праведную жизнь, и много трудиться на своей земле, чтобы она кормила тебя.
Когда мы приезжали сюда, здесь ещё был Спасо-Преображенский Никольский мужской монастырь (ныне преобразован в Великорецкое подворье Свято Трифонова монастыря г. Киров).
Каждый год, приходя летом вместе с паломниками в село, видишь, какой огромный фронт работ сделан братией вместе с помощниками и спонсорами. Так в первый год была отремонтирована ограда вокруг монастырских строений, «одеты» в оцинкованное железо купола соборов и колокольни, побелен и приведен в надлежащий вид главный собор земли вятской. Ходко шла внутренняя отделка Спасо-Преображенской церкви. Игумен Тихон (Меркушев), первый настоятель монастыря, проделал большую работу, выступая и в роли духовного лидера братии и в роли строителя и наставника. Короче, это отец родной для всех, кто живет в монастыре или приезжает поработать. Я ни разу не видел его в плохом расположении духа. Всегда ровный в отношениях, он с доброй улыбкой внимательно выслушает любого, кто к нему обратится. В то же время — это сильный лидер. Помню по неразумению своему в разговоре с ним я начал спорить, пытаясь доказать свою правоту, приводя, казалось бы, весомые аргументы. В продолжение разговора я вдруг почувствовал, что делаю что-то не то. Я спорю с пастырем, теша свою гордыню, пытаясь что-то доказать человеку, чей духовный опыт несравненно выше моего. Слава Богу, я сумел быстро это понять и замолчал, покорно выслушивая тихую речь батюшки, который, общаясь со мной, находил такие слова, которые проникали с самую глубину моего сознания.
Дом настоятеля был расположен сразу за монастырской оградой. Рядом с домом был большой земельный участок, соток 50. Там находились баня, несколько теплиц, хозяйственные постройки и четыре маленьких домика – кельи монахов.
Первый раз отца Тихона я увидел в июне 2004 года, в Великорецком крестном ходе, который он возглавлял. В тот раз мне не удалось с ним пообщаться, забот у предводителя такого мероприятия очень много. Запомнилось мне его лицо, спокойное, улыбчивое, и глаза, умные, излучающие тот особый свет, который так притягивает людей. Вокруг него всегда были люди. Поговорить мне с ним удалось в феврале 2007 года, когда я с группой отдыхающих приехал из санатория «Колос» в село Великорецкое на экскурсию к святому источнику. Всего желающих посетить святые места набралось человек тридцать. Путь был не близкий, около ста километров, приехали в монастырь уже после обеда. Отец Тихон ждал нас. Минут сорок он рассказывал нам историю крестного хода, отвечал на наши вопросы. Он всех нас очаровал своей неспешной и обстоятельной манерой общения. С каждым из нас он общался как близкий друг, находя именно те слова, которые глубже всего проникали в душу. Если в первые минуты нашего пребывания в храме все разбрелись в разные стороны, то постепенно, некая центростремительная сила притянула нас к отцу Тихону. Все, затаив дыхание в полной тишине, слушали его негромкий голос. Шло неторопливое общение заблудшей паствы с любящим и заботливым отцом.
А в самый канун празднования Нового 2008-го года я вместе с сыном Андреем и другом Олегом Симонюком отправился на машине в Великорецкое, чтобы оказать посильную помощь братии в восстановлении главного храма вятской земли.
Путешествие наше продлилось всего 8 дней, но оно оставило неизгладимое впечатление. Село Великорецкое находится ближе к Ухте, чем Киров на 60 километров. Логичнее было сразу проехать до места назначения, но слишком велико было желание посетить Трифонов мужской монастырь. Нам повезло с погодой, было всего 10-12 градусов мороза. Едва расположившись в гостинице, мы поехали в монастырь. На наше счастье он был открыт. Своих попутчиков я заранее приготовил к необычной процедуре: купанию зимой в святом источнике. Какие чувства испытывали мои единомышленники, остается только догадываться. Мой товарищ, бывший десантник Олег Симонюк, правда, проговорился, что было страшнее, чем прыгать с парашютом. Первым в воду зашел я. Как ни странно, купаться зимой в ледяном ключе, комфортнее, чем летом. Зимой ты из отрицательной температуры окружающего воздуха попадаешь в положительную - источника. Так, если на улице мороз градусов 20, то гораздо приятнее находиться в воде, температура которой плюс 4 градуса. Каждый из нас окунался с головой три раза, соответственно, крестясь перед каждым погружением. Из воды вылетаешь с прытью, на которую ты способен. В первую секунду после купания, лицо многих искажают непроизвольные гримасы. Создается впечатление, что это бесы вылетают из тебя недовольные, что ты посмел нарушить их покой. Затем по телу твоему разливается приятная теплота, как будто тебя подключили к мощному источнику неведомой энергии. Холода ни тело, ни голова не чувствуют. Испытываешь сильнейший восторг. Ощущения такие, словно ты обновил каждую клеточку своего организма, стал чище, набрался благодати.
Переночевав в гостинице «Вятка», утром, 31 декабря, мы выехали в село Великорецкое. Добрались до него благополучно.
Настоятель отец Тихон сначала отвел нас в трапезную, где вместе с монахами отведали скромной, но вкусной, монастырской пищи. Затем один из послушников показал нам дом, в котором мы будет жить. Стоит он на самом берегу реки Великой, буквально в ста метрах от святого источника. Мы расположились на втором этаже. Вместе с нами жили еще три человека. Самому младшему Сергею было лет 17, Георгию – 23. Старшим был Олег, послушник, работающий экономом в монастыре. Все - из Кирова. Нам указали кровати, на которых мы будем спать, дали чистое белье. Убранство комнаты самое скромное, мебели почти никакой. Посреди избы возвышалась круглая печь. Раньше такие печи мне видеть не доводилось. В диаметре она около двух метров, высотой - метров 6. Снаружи печь обита толстым железом. Тепла от нее хватало на сутки.
Распорядок дня у нас был монастырский: подъем в 7 часов утра, в 8 часов мы уже были на службе в церкви. Длилась она 3,5–4 часа. После службы – обед в трапезной, вместе с монастырской братией. После обеда каждому из нас давали посильную работу. Один день мы работали в храме, убирали мусор, другой – очищали ото льда купель, вырубали ступеньки на склоне холма. Перед Рождеством нас послали в лес за молодыми соснами. Мы выбрали несколько штук, наиболее красивых и привезли на санях. Несколько сосенок мы поставили в храме, украсив их елочными гирляндами, остальные разместили на улице, по дороге к церкви. С 16 часов начиналась вечерняя служба, которая продолжалась до половины седьмого. Затем все шли на ужин. После него у братии и у нас было свободное время. За день уставали так, что спать ложились уже в 9 вечера.
Глядя на своих, более молодых спутников, я опасался, а не устанут ли они от такого истового служения Господу. Однако сын мой Андрей и Олег безропотно вставали каждое утро в 7 часов, чтобы к 8 быть на службе. Неизгладимое впечатление производила совместная трапеза с монастырской братией. Проходила она на втором этаже большого каменного дома, на территории монастыря. В большой комнате размером 8 на 10 метров находились и кухня, и столовая, где стоял массивный стол метров 6 длиной, за которым мы и принимали пищу. Все блюда подавались дежурившими по очереди послушниками. Во время еды один из послушников читал жития и поучения святых отцов. Так что, пищу мы вкушали не бездумно и торопливо, а с благоговением, внимательно слушая чтение. До и после трапезы обязательно молились Господу. Обстановка была очень торжественная. Трудно передать словами ощущения, которые мы испытывали, обедая вместе с братией, что-то близкое одновременно к восторгу, благоговению и смирению. Восторг оттого, что никогда ранее не доводилось испытывать таких светлых и радостных чувств, благоговение вследствие того, что мы, аз есть недостойные, сидим за одним столом с молитвенниками и послушниками, смирение – от бесконечного уважения к братии, которая всю свою жизнь посвящает служению Господу.
В январе 2008 в монастыре было немноголюдно, всего 5 монахов, два послушника и несколько человек трудников. Я не назвал точную цифру паломников, потому что количество их постоянно меняется, приезжают одни, уезжают другие, поток этот неиссякаем. За то время, что мы там были, монастырь посетило около двадцати человек из Москвы, Ухты и Кировской области. Каждому, приезжающему в монастырь потрудиться, находится посильная работа. Кто-то занимается заготовкой дров, кто-то на кухне готовит обед для братии, художники расписывают иконостас, маляры-штукатуры отделывают стены. Женщины моют полы в храме, выносят мелкий мусор, вытирают пыль. Каждое утро настоятель монастыря отец Тихон распределяет объем работ, который необходимо сделать, планерки эти проходят минут сорок. На них в мельчайших деталях оговаривается объем работ на день, чувствуется, что и настоятель, и работники просто вжились во все монастырские проблемы. Разговор протекает в форме неторопливой беседы, где уважительно выслушивается мнение каждого и оперативно принимается оптимальное решение. Как разительно эта планерка отличается от тех, «производственных» в миру, на которых начальники накачивают своих подчиненных, нередко переходя на крик.
На следующий день после приезда в Великорецкое мы пошли к реке Великой, на берегу которой находится купель заполненная водой святого источника. Мы вызвались навести там порядок: срубить лёд со ступенек, очистить от наледи деревянный пол, разбить пешней лед в купели и очистить её. Морозы стояли под 30 градусов, поэтому лёд был довольно толстый, 5 – 7 сантиметров. Вся работа заняла часа два. Приведя всё в надлежащий вид, мы искупались в источнике и побежали в дом, временно приютивший нас на святой вятской земле. Там нас уже ждал горячий чай с лимоном. Согревшись под одеялом, мы уснули сном младенцев, проспав часа три до ужина.
3 января настоятель попросил меня отвезти его в село Летки, которое находится в Республике Коми, где лежал в больнице священник, переведённый из Великорецкого монастыря туда на службу. Дорога была неблизкая, о многом мы поговорили с настоятелем, пока доехали до места. В больнице нас ждали, сразу же пропустили к батюшке, который лежал один в палате, рядом с ним постоянно находилась сиделка, из числа местных прихожанок, добрая, отзывчивая женщина. Отец Тихон подошел к лежащему больному, обнял его, утешая и ободряя его. Затем он попросил нас выйти из палаты и долго что-то говорил. Разбитый инсультом священник не мог отвечать на вопросы батюшки, он мог только чуть пожать ему руку. Отец Тихон причастил болящего. Меня поразили отношения между священниками, столько любви и участия было в голосе отца Тихона. Он находил такие слова утешения, что невольно у нас с сиделкой текли слезы. Больной, держа пальцами настоятеля за руку, всё силился ему что-то сказать, и оттого, что он не может этого сделать, слезы бессилия ручейками текли по его щекам. В жизни мне не раз доводилось вот так стоять у постели больного человека, но никогда не видел я такой любви и сострадания. Обратно мы ехали молча, батюшка спал, я же сосредоточенно смотрел на дорогу, находясь под сильнейшим впечатлением от увиденного.
Мы так отвыкли в миру от искренних проявлений любви и участия, что такие, казалось бы, простые и естественные чувства и поступки воспринимаем как нечто из ряда вон выходящее. А ведь такое поведение должно быть нормой жизни любого верующего человека, православного христианина.
На первом этаже дома, в котором нам дали пристанище, жил монах Илия, молодой человек, лет тридцати, чрезвычайно доброжелательный, однако крайне замкнутый. За всё время, что мы находились в монастыре, нам так и не удалось разговорить его. На наши вопросы он отвечал односложно или дипломатично уходил от ответа. Вообще отец Тихон сразу предупредил нас, чтобы мы не приставали с расспросами к братии, это запрещено уставом монастыря. У всех у них достаточно сложные судьбы, и многим не хочется ворошить своё прошлое. Впрочем, были среди монахов и такие, кто охотно шел на контакт. Особенно разговорчивым был монах Петр. В своей прежней жизни он был фотокорреспондентом, поэтому журналистская косточка в нем чувствуется явно. Он много интересного рассказал нам о себе, о жизни монастыря, жителях села Великорецкое.
Особо хотелось бы сказать о службах утром и вечером в теплой монастырской церкви. Сослужили пять - шесть человек: настоятель, монахи и послушники. Молитвы и песнопения братии оказывают сильнейшее действие. Службы проходят как бы на одном дыхании. Молитва читается негромко, но выразительно, с чувством. Здесь я впервые понял, что не столько значимы слаженность пения и постановка голосов, гораздо важнее та вера, которую ты имеешь в душе, молитвенно обращаясь ко Господу. Благодать Господня настолько явственно присутствует на монастырских службах, что ты каждой клеточкой своего тела чувствуешь её.
Живя в монастыре, начинаешь понимать, как мало надо человеку для счастья и нормальной жизни, что все эти блага так называемой «цивилизации», за которые мы так держимся, на самом деле нам не нужны. Если не будет пищи и воды, всё остальное уйдёт на второй, третий, десятый планы. Деньги превратятся в ненужную бумагу. Монах, живущий в монастыре, не имеет ничего, кроме личных вещей, и, тем не менее, жизнь его гораздо более эмоционально насыщена, окрашена в более яркие краски, нежели наша. Все время он проводит в трудах - духовных и физических.
Наша цивилизация, подобна змее, пожирающей свой хвост, она уничтожает себя и землю, на которой живет. Как шагреневая кожа уменьшаются территории, на которых могут жить люди, отходами своей жизнедеятельности мы губим окружающую среду. Гонка вооружений давно приняла немыслимые размеры, мы можем многократно уничтожить все живущее на земле, и не видно конца конфронтации Запада и Востока. Все ожесточеннее борьба за ресурсы, выдумана теория «золотого миллиарда», на который должно работать всё остальное человечество. Мы погрязли в грехах, а корчим из себя хозяев земли, мы беспомощные муравьи на нашей планете и в один миг можем быть уничтожены вселенским катаклизмом за грехи наши. Задумываясь о судьбах человечества, начинаешь понимать, что такое вера православная, почему мы так не похожи на Запад и почему несмотря на нашу сегодняшнюю слабость нас так боятся и ненавидят. Россия сегодня духовный оплот Православия, она - третий Рим, подножие престола Господня.
В обычной жизни, одолеваемый заботами я нечасто задумывался над смыслом бытия. Как важно современному человеку, развращенному благами цивилизации, вот так, однажды сорваться с насиженного места перед праздниками, и поехать по святым местам. Пожить, поработать, пообщаться с людьми, сделавшими смыслом жизни свое служение Господу. Поездка, которая длилась чуть больше недели, дала мне такай заряд православной духовности, веры, что его хватило до следующего крестного хода.
Николай Лудников